Автор: Екатерина Гончарова

Расскажите поподробнее о направлениях, которыми вы занимаетесь?

Наш научный центр является междисциплинарным. Это значит, что мы работаем не в одной определенной области науки, а сразу в нескольких. Здесь происходит взаимодействие между физикой, химией и биологией. Сотрудники занимаются изготовлением наноматериалов, их тестированием на различных биологических объектах, таких как клетки или лабораторные животные. В дальнейшем они применяются для лечения и диагностики заболеваний.

Основная часть ваших разработок связана именно с медициной?

Да, начинали мы именно с биомедицинского направления, но сама медицина – последний этап. Мы должны быть уверенны, что материал работает, он безопасный, его можно использовать и он принесет положительные результаты. Нельзя создать что-то и сразу же внедрить, поэтому мы исследуем и другие ответвления. К примеру, отчистка сточных вод, подразумевающая создание продуктов, которые будут выполнять антибактериальную функцию: пленки, наночастицы, убивающие бактерии. В последующем все это будет использоваться в медицинских целях. Здесь и антибактериальные повязки, помогающие залечивать раны. Однако — это долгий процесс, требующий тщательной проверки и анализа.

Как Вы оказались в лаборатории?

До этого я работала в области гепатологии в Германии и занималась более фундаментальной наукой. Мы брали человеческие белки и определяли, как они себя ведут, каким образом могут помочь при заболеваниях печени. Мне было очень интересно, но я не чувствовала себя полностью удовлетворенной, потому что наши проекты не имели прикладного значения. Допустим, мы берем белок, заставляем его вести себя определенным образом и на этом миссия заканчивается. Следующие ученые, которые прочитают нашу статью, смогут применить этот опыт в медицине.

В междисциплинарной лаборатории немного другой подход, есть прикладное значение. Я уже упоминала, что довольно сложно внедрить разработки в медицину. Здесь же мы наблюдаем весь процесс целиком и понимаем, куда приведет то или иное исследование, как потом его будут использовать.

Еще одна причина, по которой я оказалась в лаборатории – моя вера в то, что за нанотехнологиями будущее в персонализированной медицине. Хочется быть неким кирпичиком этого будущего, который создаст нечто значимое, что будет применяться и приносить пользу.

Ощущается ли существенная разница между наукой в России и в Германии?

Я бы не сказала, что в науке есть очень большая разница. По сути, мы как работали с коллегами из Германии, так взаимодействуем с ними и сейчас. Продолжаем коллаборации, постоянно общаемся, созваниваемся, ездим друг к другу на стажировки.

Думаю, везде есть свои сложности, но я не вижу сильных различий ни в оборудовании, ни в коммуникации.

Термин «ученый» довольно размыт, опишите, какие функции выполняете в рамках Вашего рода деятельности? Из чего состоит рабочий день?

Я руководитель, поэтому мой рабочий день сейчас состоит в основном из административной нагрузки. К счастью, это не все. Мы общаемся с магистрантами и аспирантами. Каждый из сотрудников ведет собственный проект, эти проекты находятся на определённых стадиях, поэтому ко мне приходят за советами, обсуждениями. Кроме того, проводим онлайн встречи с иностранными коллегами. Так же читаю лекции, пишу и правлю статьи. Работа довольно разноплановая.

Чем вы увлекаетесь?

Мне нравится гулять, читать. У меня есть семья, ребенок, собака.

Как человек, который работает в лаборатории и проводит много экспериментов, я люблю работать руками – готовить, заниматься рукоделием – вышивкой, рисованием.

Важно ли в науке взаимодействие между учеными из разных областей?

Научная среда не только в России, но и в мире – это интернациональное пространство, в котором не должно быть границ. Когда вы начинаете общаться с разными учеными, понимаете – насколько у вас много общего. В связи с этим появляется возможность обсуждать свои идеи. Если специалист в определенной области задумывается о новом проекте, всегда есть некоторые внутренние барьеры, тебе кажется: «Для меня сложно» или «С этим я не справлюсь». Тогда на помощь приходит человек из другой сферы и предлагает свою идею. Существует практика, когда люди, не обладающие знанием в данном направлении, могут внести нечто новое, о чем исследователь, работающий уже давно, никогда бы и не подумал. А все потому, что он смотрит под другим углом. Очень здорово, когда приходят молодые ребята с мотивацией и новыми идеями.

Насколько важно для ученого владеть иностранным языком?

Существовать в научной сфере без знания языка, в особенности английского, очень сложно. Возможно работать на уровне своей страны. Однако новые исследования происходят во всем мире, а международный язык – английский. Именно на нем печатается основная часть статей. Поэтому, если вы хотите узнать что-то первым, понять, как можно использовать открытия в своей работе, это необходимо.

Стоит сказать, что не нужно бояться приходить в науку без языка, потому что все это дело наживное и, если есть мотивация, интерес, желание остаться и работать, человек всегда может научиться.

Несмотря на то, что мир меняется, в науке все же преобладают ученые мужского пола, как Вы думаете с чем связана такая тенденция? Сложнее ли женщине добиться успехов в этой сфере или же в нынешних реалиях пол не играет роли?

У нас в лаборатории больше женщин, чем мужчин. Я лично никогда на себе этого не ощущала, хотя читала различные статьи по этому поводу. Например, что гранты дают чаще мужчинам. Возможно, это связано с тем, что в науке мужчин в целом больше. Женщины ограничены тем, что на них, как правило, ложиться основная ответственность за воспитание ребенка. На определённый срок они выпадают из рабочего процесса. У кого-то получается совмещать, у кого-то нет.

Над чем сейчас работает лаборатория?

Наши проекты как маленькие дети. Все они очень интересны. Сейчас мы изучаем частицы, которые используются при диагностике болезни Крона. Этот проект делается в коллаборации с Мадридским университетом и тестируется на животных.

Также есть исследования с использованием полимерных подложек с наночастицами, которые способны растягиваться и сжиматься под действием магнитного поля. Мы хотим проверить можно ли управлять дифференциацией стволовых клеток и выводить их в какой-то определенный тип, который нам нужен.

Недавно проверяли наночастицы разной формы на цитотоксичность и выяснили, что кубические более токсичны, чем сферические. Это опыт можно использовать для терапии рака, так как оказалось, что он них раковые клетки погибают намного активнее.

Какой проект Вы мечтаете реализовать?

Наверное, как и у всех – сделать большое открытие, что-то глобальное. На самом деле, мне бы очень хотелось создать в лаборатории и в нашем центре такую среду, в которую могли бы приходить молодые ребята. Чтобы показать, что наука в реальности – не сумасшедшие ученые, а динамичная сфера, которая помогает развиваться, думать. Совсем необязательно обладать багажом знаний, чтобы заниматься этим. Если есть мотивация, всегда можно чему-то доучиться и найти что-то интересное.

«Наука интересна именно тем, что сложна»

Что бы вы сказали молодому человеку или девушке, которые хотят связать свою жизнь с наукой?

Для науки нет возраста. Не важно 15 тебе или 65, все равно ты сможешь найти здесь свое место. Наука – это действительно круто, потому что она помогает тебе развиваться, не дает стареть или становиться медленным, скучным, ведь ты всегда работаешь в потоке.

Самое главное – не нужно бояться. Есть мнение, что наука – это сложно, но именно этим она и интересна. Ты стараешься шаг за шагом разобраться в какой-то проблеме, погружаешься в нее, мотивация растет и вот уже в какой-то момент все кажется не таким трудным и непреодолимым.

В чем заключается работа научной лаборатории?

Любая научная лаборатория в целом занимается тем, что учит приходящих в нее людей думать, понимать происходящее. Если ты однажды начинаешь критически мыслить — потом применяешь это ко всему. Получить научный результат — значит найти ответ, решение важной проблемы, будь то экология, климат, медицина, методы физики или что-то иное.

Последнее время я часто встречаюсь с руководителями университетов, менеджерами, программистами – людьми из разных сфер деятельности, но объединенных необходимостью интеллектуального вклада в работу. Все они используют один и тот же алгоритм: первичный анализ информации, проверка источника на достоверность, объединение фрагментов, выбор методов, технологий, и, наконец, формирование «дорожной карты» реализации проекта – план, прмежуточные задачи и подзадачи.

Что может дать ваша лаборатория школьникам или студентам, занимающимся наукой?

У нас есть международная образовательная программа, позволяющая получить диплом европейского образца. Она подразумевает гранты, конференции и стажировки по всему миру. Студенты имеют возможность приходить сюда как в рамках образовательной деятельности, так и примкнуть к исследовательским командам.

В современном мире недостаточно уметь найти, проанализировать и выдать какие-либо данные – не менее важноих правильно презентовать. Для примера, даже уровень заработной платы, у тех, кто знает, как это делать – намного выше.

Мы преподаем курс «Научная коммуникация, презентация и бизнес навыки». Ребят учат правильно «продавать» свое исследование. К примеру, если исследователь получает фундаментальный грант, то его деятельность оплачивается.Есть исследования и прикладного характера. Для подобных проектов, стартапов, существуют венчурные фонды, которые финансируют науку не ради результата, а ради выхода на рынок. Поэтому важно иметь навыки продажи своих результатов, опыта, навыков и идей, как себя продать. Мы это понимаем и охотно делимся этой информацииейсо школьниками и студентами.

Школьники уже сейчас говорят, что с нами начинают понимать физику глубже, видеть общую взаимосвязь между явлениями и процессами.Это к вопросу о том, что мы учим именно мыслить.

«Поначалу я сомневалась, но нашлись несколько человек, ради которых захотелось остаться»

Как вы оказались в этой профессии?

История довольно долгая. Я родилась в Сарове – довольно сильном с точки зрения образования и науки городе, более того – федеральном ядерном центре. Там училась в физико-математическом лицее, физика давалась мне легко. Все ведущие ВУЗы страны проводили выездные олимпиады у нас, и благодаря этому, я поступила сразу в несколько из них, не выезжая из города. Выбрала и закончила физический факультет МГУ, кафедру магнетизма по направлению «физика магнитных явлений»”. Важным для меня было то, что научный руководитель учил нас мыслить, а не просто давал информацию. Оказалось, те материалы, исследованием которыми я занималась, используются для биомедицинских приложений, и у меня возникло желание развиваться в этом направлении. После защиты кандидатской меня сразу же пригласили в два места – университет Страны Басков (Испания) и БФУ. Им Канта. В Испании, в Сан-Себастьяне я прожила несколько месяцев. По возвращении все как один задавали мне вопрос – почему я не осталась. Задают и сейчас, но реже.

Одним из решающих факторов в пользу Калининграда для меня стала свобода – свобода формирования направления исследований, свобода в укомплектовании оборудованием лаборатории, свобода в привлечении людей в команду. Первое время ощущалась разница между образованием в МГУ и БФУ. Но потом стали появляться студенты, которым было интересно расти над собой. Они самообразовывались, читали научные статьи, книги и набирали лексику. К концу обучения я уже начинала путать, кто из них аспиранты, а кто бакалавры. В современном мире, если человек хочет что-то узнать, он может взять и быстро получить информацию.

В результате выбор пал на Калининград. Поначалу я сомневалась, но нашлись те несколько человек, ради которых захотелось остаться.

Наука за границей строже?

Нигде за границей 25-летнему ученому, только защитившему диссертацию, не дадут денег или свободу выбора тем и направлений. Тебе нужно поездить по миру в позиции постдока, несколько раз поменять группы, набраться опыта. Только тогда можно занять руководящие должности. У нас с этим проще.

Чем вы мечтали заниматься в детстве?

Я всегда тяготела к физике. История во многом субъективна. Физика, математика, химия менее абстрактны и не привязаны к объекту, который смотрит на проблему. Природа устроена таким образом, что ты можешь найти нечто, исследовать, доказать и объяснить. В гуманитарных науках я не могу этого сделать. Кому-то интересно изучать легенды и истории, а кому-то понимать, как устроен мир и объяснять, почему он так устроен. Так что я даже не выбирала, все сложилось естественным образом, не делала ничего через силу.

«Ты зачем это делаешь? Тебя же замуж никто не возьмет»

Мероприятия, связанные с поддержкой женщин, как-то меняют ситуацию в лучшую сторону?

Loreal совместно с UNESCO проводят конкурс «Женщина в науке». Там бешенная конкуренция, но есть возможность выиграть крупную сумму денег. Когда мы приехали туда, нам рассказывали, что далеко не все страны сотрудничают с ними, просто потому что для кого-то победа в конкурсе – это полугодовая зарплата, а допустим для швейцарцев, у которых тема помощи женщинам сильно развита, такая сумма не будет иметь большого значения. Конкурс не дает особых привилегий, кроме строчки в резюме, но все равно является значительным финансовым подспорьем для многих.

«Довольно долго испытывала чувство вины, считала, что я плохая мать»

Вы – мама. Существует стереотип, что ученым сложно совмещать семью и работу, насколько это верно для вашей ситуации?

Сначала я думала, что это очень просто. Потом на личном примере убедилась в обратном. Довольно долго испытывала чувство вины, считала, что я плохая мать. Потихоньку пришла к какому-то балансу.

Во время беременности я не уходила в декрет, за неделю до родов читала лекции, а сразу после выписки из роддома занималась правками для своей аспирантки. Как только начинала работать, у меня появлялось чувство, что я не уделяю ребенку достаточно времени. Когда оставалась с ребенком, ощущала себя плохим руководителем в лаборатории, возраст которой примерно схож с возрастом дочки. Так что и к работе, и к ребенку относилась, как к материнству. Оказалось, что можно было совершенно спокойно жить без этого чувства вины.

В силу профессии мы встречаемся с большим количеством иностранцев. Первый раз моя дочь была со мной на конференции, когда ей исполнилось 9 месяцев. Сейчас человек совершенно спокойно общается с людьми из научного сообщества, может задавать вопросы, поддерживать беседы и понимать разговоры на английском. Она пока не очень хорошо владеет языком, но имеет отличное произношение и чувствует себя свободно.

Ребята из нашей лаборатории, которые уже реализовались в профессии и у которых есть свои семьи, также являются доказательством верных решений и стратегии в то время.

«Молодежи сейчас все сложнее идти в науку»

На ваш взгляд, насколько популярна научная сфера для молодежи сегодня? Почему?

Мир и общество сильно изменились, во многом это связано с появлением социальных сетей, где тебе не приходится вдумываться. На подкорке закладывается, что есть определенное количество времени и информации, которую нужно получить, и ты не читаешь, а просто просматриваешь. Так развивается клиповое мышление, люди перестают думать и анализировать, а это основа исследовательской деятельности. Поэтому молодежи сейчас все сложнее идти в науку.

Сегодня школьники и студенты растут со смартфонами, и это накладывает свой отпечаток. Ты можешь сделать запрос в поисковике и сразу найти ответ. Однако, полученную информацию важно уметь фильтровать и перерабатывать.

Нужно начинать заниматься со школы, а не с университета. Когда ребенок только поступает в вуз, он толком еще не знает, чему хочет себя посвятить. Высшая школа тратит мало ресурсов на то, чтобы его заинтересовать. Хорошо, что сейчас появляется все больше центров дополнительного образования, выполняющих эту функцию.

Что бы вы сказали молодому человеку или девушке, которые планируют связать свою жизнь с наукой?

Не стоит зубрить предметы, потому что ничего кроме памяти таким образом не развивается. Для того, чтобы что-то понять, необходимо глубоко вникнуть в тему. Если не разберешься сейчас, потом не сможешь воспользоваться полученными знаниями. О многом в школьные и студенческие годы я думала: «Мне это никогда не пригодится». Сейчас понимаю, что пригодилось очень хорошо.